Вот так: белые крылья хлоп-хлоп, и перья, растущие все сильнее. Лапы тяяяянутся в изгибе, крылья хлопают, растягиваются, и чувствуется вдох, выдох, вдох в лёгкие, место призыва, место полета. Стремление летать. Прикосновение к небу, необходимость прикоснуться к небу. Необходимость, нужда. Крылья машут, машут, но руки-крылья не покрыты перьями, а только одной лишь кожей. Они тяжелые, приземленные. Отчаянный стон до глубины души и поджилок о том как всё это неправильно-неправильно-неправильно. Полёт. Зов, зов до хрипа в глотке, неистовый, неудержимый, просящийся наружу во что бы то ни стало. Крик. Шипение. Призыв к небу.
И вот так: глубоко в крови чувствовать смену сезонов. Время миграции, время размножения, время гнездования, время воспитания. Чувствовать миграцию ещё до её начала. Чувствовать сексуальное влечение один раз в год, и страстно, но в остальное время — тебе всё равно. Чувствовать крылья за спиной. Знать, каковы на ощупь перья. Знать небо лучше, чем свои собственные руки; ты не смотришь на свои руки, они тебя раздражают, но ты смотришь на небо. Ты видишь озёра, ты видишь птиц, ты видишь, как они плавают по воде, и они — твоя семья. Твое сердце замирает. Ты хочешь домой.
А ещё так: гнездо – это безопасность. Гнездо – это дом. Всегда один глаз открыт, чтобы заметить что-то, что может напасть. Но гнездо – это хорошо, там ты свернулся калачиком, чувствуешь свои перья, даже если их нет. Ты засыпаешь, мечтая о крыльях, стае, сером небе. Ты засыпаешь, ощущая запах озёрной воды и водорослей. Иногда твое лицо кажется твердым, как клюв. Твои глаза находятся не на том месте. Твоё сердце страдает, когда в зеркале ты видишь не то лицо. Твоя тень странная. Ноги странные. Ты ложишься и слушаешь свое сердце, тук, тук, тук, и задаешься вопросом, где же тук, тук, тук, бешеное сердце, летящее сердце.
И ещё вот так - туман густой, а на сердце и легко и тяжко, и ты видишь только тени деревьев. Ноги, руки и разум начинают таять, ты ничего не чувствуешь и одновременно чувствуешь всё, и хочется убежать в ночь навсегда, и это прекрасно и ужасно. Иногда ты забываешь, забываешь, что существуют человеческие правила и человеческое общество, ты растворяешься в сознании, которое никогда этого не знало, и каждый раз, когда ты начинаешь пробуждаться к человеческой реальности, ты желаешь, чтобы это чувство длилось вечно.
И вот так: тебе никогда не было важно быть особенным или намеренно отличаться от других. Это человеческие черты, но для тебя они не имеют значения. Все будут говорить тебе, что ты пытаешься быть особенным, но ты просто пытаешься существовать. Быть особенным — это далеко от твоих мыслей. Когда ты рассказываешь истории о своей правде, ты делаешь это, чтобы другие могли найти место, где они не будут чувствовать себя одинокими. И потому что это жжёт и кровоточит в тебе, и ты не можешь улететь, чтобы избавиться от этого, и поэтому ты пишешь. Тебе не важно, что никто не знает твоего имени. Иногда ты задаешься вопросом, зачем тебе нужно имя.
И так: ты знаешь себя, причём, в таких деталях, о которых большинство людей никогда не спрашивают. И это замечательно, есть чем гордиться в себе. Но ты также чувствуешь каждое небольшое расхождение между истинным «я» и внешним «я», как будто разум состоит из чувствительной кожи, ощущающей все неровности и шероховатости.
И ещё так: ты смотришь на клавиатуру в непонятках, потому что потерял дар речи.
И так: когда ты думаешь о детстве, ты вспоминаешь маленького ребенка, девочку. Но когда ты сворачиваешься калачиком под одеялом и возвращаешься мыслями в то время, ты становишься маленьким и пушистым, а мир превращается в простое, счастливое пятно. Еда. Тепло. Плавание. Убежище. Тепло. Холод. Еда. Махание крыльями.
Это похоже на многое. И это не похоже ни на что, потому что это просто моя жизнь. Я хочу так много сказать, но в то же время у меня совершенно нет слов.